Когда началась война, жительница Мариуполя - Мария Кимина - вместе со своими родными переселилась в бомбоубежище. В нем они и еще 280 человек находились три недели без связи, газа, электричества и воды. Как говорит сама девушка, в эти дни они пережили ад.

В интервью Media.Az М.Кимина рассказала об этом страшном периоде, погибших из ее окружения и дне, который она считает своим вторым днем рождения.

- С чего начался ваш день 24 февраля?

- С двух взрывов в пять часов утра. Я проснулась, разбудила мужа, а он сказал, что это ерунда и мне приснилось. Однако на душе у меня было неспокойно, я так и не смогла уснуть. В 7 утра мне позвонила мама и сказала: «Маша, началась война. Путин (президент РФ Владимир Путин – Авт.) напал на Украину». Я не могла в это поверить. Однако я зашла в Интернет и увидела многочисленные новости о российском вторжении. В этот момент меня окутал страх, я в панике побежала к супругу, чтобы показать новости.

- Какие были ваши первые действия после осознания происходящего?

- В этот же день мы сняли деньги с карты. Я работала в банке и подозревала, что возникнут проблемы с наличными. Мы купили продукты, правда, всего по минимуму, ведь не понимали, что нас ждет дальше. Единственное, что приобрели в большом количестве – воду (20 литров). 24 февраля мы ночевали у моих родителей. Это была последняя спокойная ночь в Мариуполе, в уютной квартире... Обстрелы с каждым днем становились интенсивнее. Поэтому на второй день войны я, двухлетний сын, муж и его мама «переехали» в бомбоубежище. Мы находились в нем практически все время, изредка возвращались домой погреться у включенного газа, так как отопления не было с первых же дней.

- Сколько в бомбоубежище было человек?

- В помещении с размером в небольшой спортзал находилось 280 человек. Многие заболевали там из-за холода. Среди детей, которые игрались друг с другом, распространилась инфекция. У них поднялась температура, а у нас даже не было лекарств. Я понимала, если произойдет что-то еще более серьезное, я не смогу помочь себе и ребенку. Вы бы знали, как я боялась... Находясь постоянно под обстрелами, можно было умереть от отсутствия медикаментов или других необходимых средств... Все аптеки и магазины в городе были вскрыты и разграблены. Кто-то из бомбоубежища добыл нам лекарства, но они не спасли бы нас в трудной ситуации. Я это понимала.

- А проблем с продовольствием не было?  

- Были. Но мы разделили обязанности среди находящихся в бомбоубежище: одни ездили за продуктами, а другие добывали воду, которая стала для нас, если можно так сказать, деликатесом. Но не всем так повезло… К нам приходили люди и со слезами на глазах просили дать хоть кусочек чего-то. Например, пару раз заходила девушка, чей девятимесячный ребенок рыдал от голода. Мы старались помочь, чем могли…

- С каждым днем войны в Мариуполе ухудшались жизненные условия…

- Да, сначала пропало электричество, а потом и связь… Мы остались без интернета, а соответственно без представления о происходящем и возможности позвонить родным… Нас в миг отрезало от всего мира. Это было очень страшно. Абсолютно обо всем мы узнавали по слухам: кто-то сказал, кто-то увидел, услышал… Люди, которые выходили за продуктами, разговаривали с другими мариупольцами и передавали нам информацию.

Вскоре из кранов перестала идти вода. Верите, мне казалось, что это уже конец. Рядом с бомбоубежищем находился парк, в котором был источник. Мужчины ходили туда, чтобы набрать воды. Конечно, она непригодна для питья – очень горькая. Но мы с супругом, как и все взрослые, пили ее и использовали в целях готовки. А сыну давали воду из запасов, которыми обзавелись 24 февраля. Чтобы умыться мы собирали и топили снег, некоторые даже сливали воду с батарей своих квартир. Это все было отвратительно, но нужно было как-то выживать.

Через какое-то время отключили газ, и надежда на лучшее умерла совсем... Теперь нам пришлось полагаться только на костры... Адаптироваться к такому образу жизни было непросто. Я погрузилась в глубокую депрессию, постоянно плакала. Многие в убежище были морально подавлены, у них сдавали нервы. В их числе был и мой муж. Хотя он до последнего не показывал, как ему плохо.

- Где в это время находились ваши родственники?

- Мои родители жили в центре города. Там в первые дни войны было относительно спокойно. Они периодически приезжали в бомбоубежище, чтобы проведать нас, ведь возможности позвонить или написать не было. Мой дедушка находился у себя в квартире. Мы умоляли его спрятаться в убежище или спускаться хотя бы иногда в подвал. Но он наотрез отказывался, сказал, что будет сидеть у себя в квартире и ни на шаг не сдвинется.

- Вы думали об эвакуации?

- Конечно. Но у нас не было никакой информации об этом. Мы не знали, где безопаснее, можно ли выехать. С начала марта ходили слухи, что прибудут автобусы и заберут нас. Но подтверждений или каких-либо подробностей не поступало. Когда рядом с убежищем начали падать бомбы, мы думали, что однажды просто не проснемся утром живыми. Это был настоящий ад. Знаете, как тяжело засыпать с мыслью, что «завтра» может не наступить. От авиабомб оставались воронки, метров 8 в глубину. Я понимала, что никакая крыша нас не спасет. В тот период мы четко решили, что надо покидать Мариуполь.

- Появилась возможность эвакуироваться?

- Мужчина из нашего убежища взял на себя роль организатора. Он сказал, что кто-то добрался до села Мелекино, и мы тоже можем попробовать последовать этой дорогой. Наша машина была в гараже, но муж не рискнул пойти за ней. Люди стали делиться на группы, но нашу семью никто не брал, так как нас было четыре человека. Мы не знали, что делать дальше…

На следующий день поблизости упала ракета. Половина стены и двери бомбоубежища были снесены, некоторых людей ранило осколками, а машины и вовсе вылетели в соседние дворы (из-за чего некоторые наши соседи в итоге не смогли покинуть город). Помню, мы убежали в другой конец убежища и сели на холодный стульчик в пыли. Мой сын кричал, а я держала над ним ночник, который еле светил, и мы рассматривали вырезки из спортивных газет. Я пыталась хоть как-то его успокоить. В какой-то момент мне показалось, что кто-то громко говорит мою фамилию. Я не предала этому значение, а потом увидела, что родители ищут меня. Я была так счастлива, что они приехали за нами именно в этот миг. Это какое-то чудо!

Мы переехали в квартиру к моим родителям и остались на какое-то время там, так как папа не хотел покидать Мариуполь. Он считал, что в центре безопасно и ничего нам не угрожает. Мы с мамой долго пытались его переубедить, но все впустую. А на следующий день над нашим домом пролетели снаряды «Градов», которые разбомбили рынок, находящийся в окрестности. Мы с ребенком ночевали в подвале. А на следующее утро (16 марта) отец сказал: «Уже неважно здесь мы умрем или на трассе, но там у нас хотя бы есть шанс куда-то доехать». Я никогда не забуду эти слова. Если бы мы тогда не уехали, то уже бы не спаслись, ведь через какое-то время дом родителей подвергся авиационной атаке и сгорел практически дотла. Так что 16 марта я считаю своим вторым днем рождения.

Дом родителей

- Куда вы направились?

- Для начала мы хотели заехать за дедушкой. Но дорога в его район была уже перекрыта, нас не пустили российские военные. Нам пришлось отправиться в Бердянск… Когда доехали до города, он тоже был уже оккупирован российской армией, поэтому оттуда мы направились в Запорожье. Дорога была долгой, мы проехали 16 российских блокпостов и на каждом было одно и то же: проверка телефонов, багажников, сумок и мужчин на наличие татуировок и следов от оружия. Через Запорожье мы отправились дальше. В настоящий момент мы по-прежнему находимся на территории Украины. 

- Вам удалось узнать что-то о судьбе ваших знакомых из Мариуполя?

- Знаете, у мариупольцев есть чат в Telegram. Там публикуется информация о погибших из нашего города. Я ежедневно захожу туда и каждый раз нахожу среди фотографий и имен своих знакомых. Есть те, кто остался в Мариуполе, кого не пропустили на блокпосте, кто был ранен. 

У моей подруги случилось большое горе. Она вместе с родителями, ребенком, супругом и его родственниками, а также другими близкими находилась в частном доме во время войны. В один день российский снаряд попал прямо в их здание. Выжила только она, ее брат и муж… Представьте, из такой большой семьи остались лишь трое. Это уму непостижимо! Погиб, в том числе ее двухлетний ребенок. С моим сыном они были одногодками…  

Помню, когда мы уже уехали из Мариуполя, она впервые после случившегося отправила мне голосовое сообщение. Было больно слушать ее голос, она была в очень подавленном состоянии. В сообщении подруга сказала: «Маша, пожалуйста, береги своего ребенка». Эти слова так тронули меня... Мы с мужем всю ночь плакали, прокручивая эту фразу в голове. Сейчас подруга лечится в Донецке, она вся в тяжелых ожогах и увечьях. Но больше всего у нее болит душа. Как она будет жить дальше, я не представляю…

- А что сейчас с вашим дедушкой?

- После эвакуации мы присоединились ко всевозможным Telegram-чатам, которые рассказывают о судьбах мариупольцев. Как-то раз в одном из них я увидела фото горящей девятиэтажки. И вдруг меня осенило, что это дом дедушки… В него попал снаряд. Я была в шоковом состоянии, не находила себе места. Его здание полностью выгорело. Я не знаю, где сейчас мой дедушка, мне очень страшно… Мы отказываемся верить в плохое. Но головой понимаем, что ничем хорошим это не могло закончиться...

Лейла Эминова

Media.az