Никогда бы не подумал, что у человека может выработаться своеобразный иммунитет к разрывам снарядов и артиллерийским залпам. Он есть почти у всех переживших еще первую Карабахскую войну жителей Физулинского района, а с сентября 2020 года, то есть, с момента возобновления боевых действий в Карабахе, появился и у их детей. Кажется, нечто подобное - привыкание к взрывам - выработалось и у меня. Во всяком случае, реакция на взрыв крупнокалиберки, упавшей где-то в 150 метрах впереди, у меня была совершенно спокойной. Может, потому что я просто не успел испугаться, пригнуться и вообще как-то среагировать. 

С момента приезда в Физули мне и раньше доводилось оказываться в деревне в моменты, когда армяне их обстреливали. Но тогда бомбы хоть и падали куда ни попадя, но где-то далеко, примерно в километре или двух, и слышал я лишь грохот от взрыва. Без характерного свиста. А здесь... 

Осознание того, что деревню бомбят армяне пришло сразу. Но опять же профессиональная привычка уберегла от чрезмерных волнений. И мне осталось лишь наблюдать, как мой попутчик Халид Атакишиев заталкивает меня во двор и пытается скрыться за домом.

Между тем жена хозяина дома Светлана Агаева как ни в чем не бывало вынесла во двор поднос с чаем и свежесорванными в саду крупными плодами граната и стала раскладывать угощение на столе. Ее муж Мурсал Агаев сидел во главе стола и ждал, когда гости вернутся. Гостями были я и механик местной автомастерской Халид, который меня и привез в деревню Шукюрбейли. Выходили мы за моим бронежилетом и каской, которые я по пути сюда снял в машине из-за жары и тесноты. 

Это был мой третий приезд в эту деревню. Не могу сказать, что предыдущие два увенчались успехом. Во время своего первого посещения я столкнулся с довольно агрессивным поведением некоторых людей. Узнав, что я журналист, они разозлились. Стали обвинять местные телеканалы в том, что своими непродуманными репортажами, журналисты фактически дают наводку армянской артиллерии.

Но я прошел в деревню и заснял все разрушения, нанесенные домам местных жителей в ходе артобстрелов. А провожал меня тогда добровольно вызвавшийся помогать постовым майор-отставник. Так, я в первый раз вошел в обстреливаемую Шукюрбейли и, слава Богу, все  снаряды падали где-то далеко.

Я заснял практически все места взрывов и неразорвавшиеся снаряды. Осталась только верхняя часть деревни, но туда майор впускать меня отказался, сказав, что это  небезопасно вдвойне. Действительно, большая часть армянских бомб падала почему-то именно на территорию тех возвышенностей. Что-то враг там приметил и очень хотел разрушить. Пришлось послушать старого майора и отступить. 

Второй мой приезд тоже ничем примечательным не запомнился. Такая же агрессия со стороны жителей (причем той же самой группы людей) и старые обвинения. Сельчане  вновь собрались на холме над деревней, где я их видел и раньше и с сожалением смотрели, как армяне лупят по их домам. 

Таким образом, чаепитие в семье Агаевых состоялось в мой третий приезд в ту же деревню, когда я думал, что, наконец, проберусь в верхнюю часть Шукюрбейли и сделаю нужные кадры. 

Мурсал Агаев родился и вырос в этой деревне, коренной физулинец. Хотя здесь других и нет. 9 ноября прошлого года он женил сына и теперь молодая семья ждет пополнение. Беременная невестка тяжело переносила грохот от разрывов снарядов и потому ее отправили подальше к родственникам. Но жена Мурсала - Светлана ханум и не думает уезжать из Шукюрбейли. Они люди привычные к войне и не покинули это место даже во время апрельских сражений, когда, собственно, армяне тоже стали вести прицельный огонь по деревне. Женщина даже бровью не повела, когда взорвались несколько снарядов. «Это там, у канала», - сказала она, указав куда-то рукой. 

На мой вопрос о том, как можно жить в условиях беспрерывной бомбежки, женщина улыбнулась. 

«Если мы, жители окрестных деревень, уедем и не поможем нашим солдатам хотя бы присутствием в своих домах возле передовой, то как они смогут сражаться? - задает вопрос Светлана ханум. - Здесь я - мать для всех наших солдат». 

Она прошла в дом и вернулась с флагом Азербайджана - небольшим, тем, которые обычно ставят на стол в ходе официальных международных мероприятий. Этим флагом она и встречает наших солдат.

Пока мы говорили, кто-то позвонил Халиду и сообщил, что его родственник из Агджебеди стал шехидом. Опечаленный, он стал звонить близким и договариваться о времени выезда на похороны. В это время Мурсал рассказал, что и среди его родственников есть шехиды. В этих местах это не редкость, поскольку на фронте воюют очень многие проживавшие в Физулинском районе сверхрочники. 

Нам пришлось возвращаться. Во-первых, потому что начался очередной обстрел деревни и испытывать судьбу во второй раз за день мне не хотелось. Во-вторых, не хотелось упускать и автомобиль. Халид торопился на похороны, а без него мне пришлось бы дожидаться машины, как минимум, пару часов. Движение здесь не очень-то интенсивное. 

Когда мы вышли со двора семьи Агаевых, я предложил Халиду подождать, пока сбегаю к воронке от снаряда и зафиксирую разрушения на камеру. Здесь он церемониться не стал.

«Вторым они специально ударят по тому же месту, куда послали первый снаряд, - сказал он и буквально затолкал меня в машину. - Собирать тебя по кусочкам я не хочу. Тороплюсь».

Он нажал на газ, и мы тронулись в путь. И всю дорогу он мне рассказывал про ужасы первой Карабахской войны, на которой воевал четыре года. 

Рауф Насиров

Media.az