Скопировано

Меня предала армянка Эмма, с которой я встречался. Интервью Media.Az с легендарным Тофиком Караевым

Ая -

Ая +

Его биография могла бы стать сценарием для популярной книги или приключенческого фильма. Легендарный спортсмен, ученый, общественный деятель, основатель первого в нашей стране частного музея, профессор Тофик Караев поделился с Media.Az незабываемыми историями из своей яркой и насыщенной жизни.

- Вы родились в семье ученых-нефтяников…

- Да, мой отец - Садых Караев Керим-бек оглы - был выдающимся ученым, инженером-нефтяником. Первым азербайджанцем-экспертом по нефти, отправленным Советским Союзом в США и Англию. Папа был лично знаком с Д.Рокфеллером, Д.Морганом и Г.Фордом.

Вследствие этой дружбы Форд даже подарил отцу автомобиль собственного производства. Однако начальство дало понять, что такой подарок он не может принять.

Привозить что-либо импортное в СССР было запрещено. Но отец никогда не приезжал с пустыми руками. Благо, в Советском Союзе не придавали значения раковинам моллюсков, поэтому из командировок он привозил чемодан, наполненный диковинными ракушками. К слову, этот чемодан мы потом передали в музей истории Азербайджана. Именно с него и началась история первого частного музея Азербайджана «Ринай».

- Осознавали ли вы тогда, насколько ценны эти раковины?

- Нет, конечно. Я был юным, мало что понимал, раздаривал их направо и налево: друзьям во дворе, знакомым, соседям…

- Хотелось бы поговорить о вашей матери…

- Моя мама - Ибадова Джейран Алекпер гызы - была химиком, ученым секретарем филиала АН СССР. В 1938 году отца репрессировали, а на плечи матери свалился непосильный груз заботы и опеки над детьми. Послевоенные годы были полны лишений и голода. В то время есть было практически нечего, мы похудели настолько, что выглядели как живые скелеты. Мама старалась регулярно давать нам рыбий жир для развития мозга и отвар из жмыха. Она варила из жмыха бульон, чтобы накормить нас. Иногда мама покупала гематоген. 1942-43 годы оказались самыми тяжелыми. Помню, как она заставляла нас жевать дрожжи, чтобы мы немного смогли набрать вес.

- В эти годы вы учились в школе...

- Да, я ходил в школу №6. Учился в одном классе и дружил со вторым сыном Мир Джафара Багирова (Первый председатель КомПартии АзСССР), Дженом. Однажды он пригласил меня в гости, в особняк де Бура, который сейчас функционирует как Музей искусств. Джен положил на подоконник кусочек серого хлеба, и мы пошли играть в шахматы. Он сказал мне: «Если выиграешь, хлеб я дам тебе». Короче говоря, начали играть, и вскоре я объявил ему шах, а потом и мат. Он начал кричать: «Не считается! Не считается!» Я попросил его не жульничать. Позади меня стоял его телохранитель, который приговаривал, что Джену можно и пожульничать. А я ведь сын «врага народа», у меня отец в ссылке, значит, я второсортный. Прошло 54 года, и в этом же доме, в итальянском зале проходила выставка моих ракушек. Начищенные до блеска ракушки лежали на витринах. Я смотрел на тот же подоконник и вспоминал, как пятьдесят лет назад играл в шахматы за кусочек серого хлеба.

- У всех детей бывают какие-либо интересы. Чем были увлечены вы?

- Меня, как и любого мальчишку, всегда интересовал спорт. Уже в 13 лет я стал абсолютным чемпионом всесоюзной пионерии в Ялте. В 14 лет - чемпионом Международных соревнований и рекордсменом мира по техническому авиамодельному спорту в Тушино (Москва). Еще через год, в 1951 году, я стал чемпионом и рекордсменом СССР по юношескому атлетическому троеборью (Москва). В 1952 году был призером ставшего историческим «Заплыва века».

- Вы специально готовились к нему?

- Нет, это же не было соревнованием на скорость, просто нужно было доплыть до финиша. Из 16 спортсменов до него добрались только трое, в том числе я. Расстояние от острова Наргин до приморского бульвара составляет девять километров. Через каждые 500 метров нам давали жидкий шоколад, рядом плыла лодка спасателей и врачей. Ведь дистанцию такого масштаба мог осилить даже не каждый профессиональный пловец.

- Помните тот момент, когда добрались до финиша?

- Тогда на берегу нас встречал Мир Джафар Багиров. В честь призеров прозвучал гимн Азербайджанской ССР, а меня наделили пожизненным правом бесплатного проезда на прогулочном катере.

- Но на этом же ваши спортивные достижения не закончились?

- В 1952-53 году я был чемпионом АзССР по легкой атлетике и гребле. Я - одиннадцатикратный чемпион республики по четырем отдельным видам спорта (легкая атлетика, волейбол, гребля, многоборье ГТО). Начиная с 1995 года, в Олимпийском центре в мою честь проводится ежегодный международный турнир по юношескому троеборью. В мою честь поднимался и флаг СССР, и АзССР, и флаг независимого Азербайджана.

- Такого количества наград я еще ни у кого не встречала. Вас с детства привлекала конкуренция?

- Я никогда не участвовал в соревнованиях, если не был уверен в своих силах. Если я знал, что буду вторым - никогда не шел на это. А третье место я вообще не мог позволить себе занимать. Всю свою жизнь я был первым и бросил спорт, оставшись непобежденным.

- Насколько я знаю, одно из соревнований изменило многое в вашей жизни…

- Да… В Москве проводилось всесоюзное юношеское соревнование по легкой атлетике. Я поехал туда в составе команды АзССР. Заняв первое место, я стал чемпионом Советского Союза и рекордсменом СССР. Весь стадион «Динамо» был тогда забит людьми. Там присутствовали видные деятели науки и спорта. Короче говоря, заняв первое место, выхожу из раздевалки, и ко мне подходит заведующий кафедрой МГУ, заслуженный мастер спорта Щукин Евгений Дмитриевич: «Здравствуйте, молодой человек, поздравляю Вас с победой! Хотели бы вы учиться в нашем университете?». Я был, мягко говоря, в шоке, представить себе не мог, как мне удалось бы пройти вступительный конкурс, он в то время был просто огромным. После соревнований я вернулся в Баку, к маме, рассказал о случившемся, на что она ответила: «Сынок, даже не думай, таких у денег у меня нет».

- Вы прислушались к ее словам?

- Нет, я все-таки поехал. Щукин дал мне свои контакты и направил сдавать экзамены. Самое главное было не получить двойку. Он уговорил приемную комиссию не мучить меня на экзаменах, ведь он хотел, чтобы я выступал за МГУ на соревнованиях по легкой атлетике. В общем, я поступил. В МГУ было много клубов по интересам, и помимо учебы и спортивных соревнований я стал заниматься самодеятельностью. Руководил своим секстетом, пел и играл на аккордеоне, фортепиано и трубе.

- Когда вы успели всему этому научиться?

- Когда я был маленьким, меня научили игре на скрипке. Мама старалась дать нам хорошее музыкальное образование. Моя сестра, к примеру, ходила на фортепиано и очень хорошо играла. Когда для нашей семьи наступили трудные времена, она в 14 лет стала работать в детском саду преподавателем музыки. Когда сестра играла дома, я любил сидеть рядом и «пиликал» что-то сам, пытался во всяком случае. Вот так и научился играть на пианино. Аккорды всякие, джазовые штучки…(смеется).

- И вот поступив в МГУ, в котором было много разных кружков по интересам, Вы увлеклись музыкой…

- В то время был очень популярен великий музыкант Рашид Бейбутов, песня «Sevgilim» Рауфа Гаджиева, «Sənə də qalmaz» Тофика Гулиева. Я наизусть знал и пел арию Аскера из оперы «Аршин мал алан» Узеира Гаджибекова. Оперу «Севиль» я пел а капелла. Ребята из Москвы, конечно, не разбирались в азербайджанской музыке, но помогали мне аккордами.

- Ваша любовь к музыке так и осталась обычным увлечением?

- Нет, в 50-х годах я стал дипломантом VI и VII всемирного фестиваля молодежи и студентов. На первом фестивале, в 1957 году, я познакомился с Рашидом Бейбутовым, он был в составе жюри. Рашид муаллим всегда говорил мне: «Ой, Тофик, как хорошо ты поешь мои песни! Как ты мне точно подражаешь!». А я отвечал: «Я не могу подражать Вам. Куда вы, а куда я…». Рафик Бабаев, с которым я тоже был в хороших отношениях, как-то пригласил меня на концерт, который проходил в рамках фестиваля в Центральный парк культуры и отдыха им. Горького. Я пришел, но в зале не оказалось свободных мест, поэтому я слушал исполнителей из-за кулис. И когда Рашида провожали бурными аплодисментами, он заметил меня, стоящего позади сцены. Он повернулся ко мне и говорит: «Тофик, а сейчас ты иди спой».

- А вы что?

- А я в шоке смотрю на него: «Вы что? Какой еще «спой»? Меня же палками закидают». «Ты «Золотое колечко» знаешь?», – спрашивает он. Я ответил: «Знаю». Но прежде, чем выйти на сцену, Рафик спросил меня: «Тофа, какая у тебя тональность?». Дело в том, что Рашид поет «выше», а я мог не дотянуть и дать «петухов» (издавать визгливые звуки -Авт.). «Соль!» (мнемоническое обозначение пятой ступени диатонического звукоряда -Авт.), - успел ответить я, как они начали играть. Я думал, что облажаюсь, но раздались аплодисменты, людям понравилось! Я был молод и жутко волновался. Выходя из зала, я оказался окруженным толпой девушек, которые стояли за автографами.

- На вас впервые свалилось столько внимания?

- Ну, не сказал бы! Я всегда был интересным парнем и очень многим нравился. В моем окружении всегда было много девушек. Им я доверял больше, чем парням.

- Почему?

- Парни, они какие-то завистливые были. Я помню, что в те времена были популярны всякого рода дискотеки и клубы. Я хорошо танцевал вальс, и особенно танго. Хотя это в обществе осуждалось, всем казалось, что партнеры слишком сильно прижимаются друг к другу. И, когда объявляли «белый танец», вокруг меня всегда стояла толпа девушек, а остальные парни оставались в стороне, без внимания.

- Неужели не приходилось разочаровываться в девушках?

- На самом деле, была одна некрасивая история… Однажды, будучи в геологической экспедиции в Западном Азербайджане, на Боздаге, мне удалось сыграть в кино. Как раз неподалеку от места нашей работы проводились съемки фильма «Мститель из Гянджабасара». Съемочная группа заметила, как я возвращаюсь с экспедиции верхом на коне.

- На коне?

- В то время не было еще автомобилей, способных подниматься высоко в горы, поэтому мы ехали на лошадях.

- Увидев вас на коне, кинематографисты предложили вам сняться в фильме...

- Да, в то время я носил усы, был похож на стереотипного турка. Они нарядили меня в костюм турецкого офицера. В тот день я сделал фото на память, и эта самая фотография потом сыграла со мной злую шутку.

- Что произошло?

- По возвращению в Баку, я оставил эту фотографию в бардачке своей «Волги». Прошло немало времени, и я о ней совсем позабыл. В те годы я был в отношениях с одной девушкой, она была армянка, ее звали Эмма. Во время одного из наших свиданий, она открыла бардачок и увидела то самое фото. Удивившись, она спросила, почему, мол, я одет в турецкую форму?

- Вы рассказали ей про съемки?

- Нет, я решил немного «порисоваться», придумал историю про то, как якобы был офицером турецкой армии. Я не знаю, кто в это мог поверить, ведь в СССР был «железный занавес», но она восприняла все всерьез…

- Вы расстались?

- Естественно. Более того, не прошло и месяца с нашей встречи, как ко мне домой, я тогда жил на ул. Коммунистической (ныне Истиглаллият -Авт.), постучались люди в форме сотрудников спецотдела КГБ. Я, конечно же, открыл им дверь. Они представились, показали удостоверения и попросили пройти с ними.

- Куда вас повезли?

- Мы приехали в отделение милиции, которое находилось около музея Низами. В кабинете сидели люди в форме, один из них стенографировал беседу. Главный, сидящий за столом, задавал вопросы: «Бывали ли вы когда-нибудь в Турции?», «Служили ли в турецких войсках?». Тут уже я понял, в чем дело. Оказывается, Эмма меня подставила. Я с ней в близких отношениях был, а она меня предала!

- Чем же закончилась эта история?

- Я рассказал правду, и в милиции даже немного расстроились, что я оказался обычным геологом. Они-то думали, что поймали большую рыбу, предателя (смеется)!

- Насколько мне известно, история с армянами на этом не заканчивается…

- Большую часть своей жизни я посвятил науке, выступал на многих международных геологических конгрессах и симпозиумах по всему миру, являюсь автором 87 научных работ и трех монографий. Я открыл новый вид моллюсков. Некоторые ученые-естествоиспытатели, открывая новый вид, называли их в честь великих ученых-мыслителей: Платона, Эдисона, Эйнштейна, М.Ломоносова, или политических деятелей: Д.Вашингтона, де Голля.

Следуя этому примеру, я назвал новый вид моллюсков из рода Патомида Гейдари - в честь выдающегося политического и государственного деятеля Азербайджана, общенационального лидера азербайджанского народа Гейдара Алиева. Но однажды музей «Ринай» столкнулся с кризисом, и мне предложили продать всю коллекцию раковин. Знаешь, сколько за них давали? 250 тысяч долларов, и это еще в 2005 году…

- И кто же пожелал ее приобрести?

- Один армянский миллионер по имени Сергей, не помню его фамилию. Он узнал, что я открыл новый вид, и захотел скупить всю мою коллекцию.

- Он сам к вам позвонил?

- Нет, в мой музей пришла женщина с двумя телохранителями, и изъявила желание выкупить всю коллекцию малакофауны. Это была любовница того самого армянского миллионера, она тоже бывшая бакинка. Уезжая из Баку в разгар Карабахского конфликта, Сергей забрал ее с собой в Москву.

- А как вы узнали обо всем этом?

- Эта женщина раньше жила на Баилово, ее узнали мои соседи. Они мне все и рассказали. Она сказала, что готова завтра же забрать все экспонаты. Меня это насторожило. На следующий день она позвонила мне, чтобы уточнить, когда она может заехать. Я ответил, что позвал журналистов, чтобы они осветили это важное событие. После чего она повесила трубку и больше не звонила. Поймите, раковины возрастом от одного до трех миллионов лет являются настоящей находкой… Спустя несколько лет я принял решение подарить часть экспонатов Фонду Гейдара Алиева.

- Как вам удалось собрать столь огромную коллекцию?

- Как я уже говорил, коллекционировать моллюсков начал еще мой отец в 1937 году. Он был знаком со многими именитыми геологами и палеонтологами, и ученые со всего мира стали присылать и обмениваться с ним раковинами из собственных коллекций. К каждому экспонату прилагалась этикетка с подписью ученого, названием раковины и страны.

- Австрия, Канада, Аргентина, Испания, Украина, Россия и даже Индонезия! Сколько всего экспонатов насчитывает коллекция вашего музея?

- Более 5 000.

- Вы решили продолжать дело отца…

- С 1982 по 1992 годы я был вице-президентом Ассоциации частных музеев мира, а в 1986 году официально основал первый частный музей Азербайджана, музей малакофауны «Ринай».

- От чего происходит его название?

- «Ринай» - это сокращение имен моих детей: Риад и Наиля. В музее часто проводились экскурсии для школьников. Ко мне заранее записывались преподаватели географии и биологии, чтобы показать детям уникальные экспонаты. Есть музеи, где только через стекло непробиваемое можно на все смотреть, а я отдавал в руки детям раковины, которым было тысячи лет.

- Как вам удавалось пополнять коллекцию музея?

- Помимо экспедиций, которые я проводил в рамках своей исследовательской деятельности, я не упускал возможности пополнять коллекцию музея благодаря командировкам. Я ведь был и вице-президентом Национальной Олимпийской академии и первым вице-президентом Федерации по легкой атлетике Азербайджана, часто разъезжал. В 1962 году я посетил Индонезию, сборная нашей страны участвовала на первых Азиатских играх. Там мы на целых 24 дня стали гостями Мохамада «Боб» Хасана, президента Азиатской ассоциации легкой атлетики с 1991 по 2000 год, члена Совета ИААФ с 1995 по 1999 годы). Мы жили в центре Джакарты, в 5-звездной гостинице, на последнем этаже которой располагался парк и бассейн. Я впервые видел, чтобы на вершине многоэтажного здания росли пальмы. У нас было много свободного времени, и я не хотел его терять

- И что вы сделали?

- Индонезия же состоит из 120 островов. Кто из ученых видел 120 островов? Никто! И я не все увидел. Так вот ночью вместе с индонезийскими коллекционерами мы вышли на баркасе в море. Мало кто знает, что моллюски ночью пищат! Всю ночь я слушал, как одни моллюски пели, другие прыгали, были и такие, что могли ужалить человека, и даже убить. Так что я пользовался любой возможностью, чтобы пополнить свою коллекцию.

Кстати, в 2005 году я был руководителем делегации Азербайджана на первых Играх исламской солидарности, которые проходили в Саудовской Аравии, в Мекке. У меня есть даже медаль от саудовского короля, она очень тяжелая, но очень красивая.